"Хроники неизвестной войны"

[barabaka]

До сих пор не знаю, какими волями судеб жизнь закинула меня в чужую страну и заставила взять в руки оружие. Ведь все шло по сценарию простого обывателя нашего времени - институт, несбывшаяся любовь, переезд в столицу, работа, друзья, командировки и отчаянные попытки что-то изменить в этой жизни. Да, та роковая командировка перевернула все мои представления о том, кем я являюсь на самом деле. Наивный и безобидный мальчик бесследно умер, зажатый в круговороте событий, заставляющих сжиматься каждую жилу моего организма вновь и вновь. Спустя годы, я наконец-то могу об этом написать. Конечно, это было совсем не то, о чем я мечтал еще ребенком. Ну, о чем может мечтать четырехлетний малыш? Нет, конечно, космонавтом хотели стать все, но были еще какие-то более тонкие мечты, которые будоражили мое воображение.

– Значит так, я обязательно вырасту и буду таким же большим, как папа. А еще, я обязательно буду служить в армии, у меня будет красивая жена, машина и большая пиписька, как у взрослых дядек.



И вот, наступил час, когда я открыл для себя совершенно другой мир. На тот момент у меня просто не было выбора, да никто и не знал, куда я бесследно исчез почти на три года. Немыслимые ранее вещи стали привычными, а характер становился все черствее. Я стал переживать за судьбу этой маленькой федерации, несмотря на то, что вскоре начал воевать за деньги. Мне стали дороги местные нравы и обычаи. Я привык к своему новому миру и своей новой войне.


А начиналось все обнадеживающе. Огни аэропорта, отель, встреча делегаций, фуршет, дорога в город, ненужное место, ненужное время, ненужный свидетель, люди в масках, мокрый асфальт на щеке, черный мешок и давящие наручники.

Я слишком много знал, а правительству федерации это было не на руку. Проведя несколько дней в каком-то подвале, я начинал терять все надежды и не мог поверить в то, что такое может случиться именно со мной.

Допросив, военные вывели меня из здания, усадили в машину и долго везли проселочными дорогами. Вдруг, автомобиль начали прошивать пули. Когда выстрелы утихли, с моей головы сняли мешок и я увидел солдат, но уже в другой форме. Это была повстанческая армия, вот уже почти год, воюющая с федеральными силами за свободу своей же земли. Деваться было некуда. По всем каналам я был объявлен в розыск, как злостный террорист. Осознав безисходность доказать хоть что то, мне ничего не оставалось, как прибиться к повстанцам и забыть о прошлой жизни. Я быстро схватил все азы своего нового сценария.

Прошел месяц. В то воскресенье было действительно жарко. Горячим потом пропиталась вся форма. Вода была на исходе, а маршрут напоминал игру в шашки. Нам был нужен правильный момент и правильное место и, видимо, небеса временно сжалились, дав нам маленький шанс.

Огромная благодарность федеральным силам, что по ошибке сорвались в другой квадрат и упустили нас из виду, а мы смогли таки выбраться на высоту. Чего стоило пробраться незамеченными через две засады! Перед быстрым броском из леса на высоту, ноги наотрез не хотели бежать.

-Давай, беги, быстрее беги! Ты же можешь бежать! - кричал я про себя.

Я был уверен, что как только мы выйдем на открытое место, нас сразу уничтожат. ПЗРК все время хотел выпасть из дрожащих рук. Автомат беспомощно болтался на шее. Я выбежал метров на 30 впереди всех и четко увидел заходящий на посадку Су.

-Разворачивай давай! Уйдет, сука! - сквозь кашель крикнул командир. Несколько привычных движений, и белая стрела оглушая всех вокруг понеслась в небо. Крылатое чудовище вспыхнуло бенгальским огнем и от пылающего шара с шипением отделился колпак, и, через мгновенье, куда-то в бок, вылетело кресло.

-Хорооош, белек, - приложив ладонь к загоревшему лбу, сказал Сколопендра. Он с детства любил авиацию, а когда в лагере работал генератор, подключал свой старенький ноутбук и резался в "Ил-2".

Горящий металл с грохотом упал вдалеке за высоткой. Пестрый купол быстро наполнился воздухом. Через несколько секунд отделилось кресло. Сильным ветром парашют сносило далеко в лес.

-Не стреляй! - закричал кто-то из ребят. - Там есть наши, возьмут еще тепленького.

После осмотра места падения, мы потушили остатки пожара и стали в круг для разбора дальнейших действий. Конечно же, зря. Надо было уходить и немедленно, но мы были опьянены своей маленькой победой. Федералы долго ждать не заставили. В середину круга упала граната.
-Кто уронил? - осипшим голосом буркнул командир.
-Что за..??!!!
-..ля!!!

Мистер Бин вряд ли бы смог сделать такую гримасу, которая была у каждого из нас в тот момент. Только успели отпрыгнуть, как раздался сильный взрыв. Со всех сторон полетели трассеры. Впереди раздалась длинная очередь. Я упал в кусты, и, сдерживая боль, закрыл руками лицо. Кажется, меня прошило насквозь. - Неужели, все так быстро?- Рядом прошли сапоги федералов. Я ничего не слышал, но четко видел, как они достреливают раненых бойцов нашего отделения. Пара черных сапог начала приближаться. Я закрыл глаза. Было почему-то очень спокойно и тепло...

Потом наступила темнота...

[barabaka]

От дикой боли открыл глаза и увидел потрескавшийся потолок и паутину. В ушах билось сердце и очень хотелось пить. Я закрыл глаза и решил прислушаться к своему организму. Больно дышать. Тугой бинт сжал грудную клетку. Пальцы рук вроде бы шевелятся. Хорошо. Ноги онемели и сильно болят выше колен, но пальцы ног чувствую. Это уже лучше.

- Ну что, очнулся, счастливчик? - Нежная ладонь прикоснулась к горячему лбу. Где-то с боку почувствовалось чужое дыхание. - Жар не спадает. Что делать-то с ним будем?

-А что с ним станется-то? Молодой и живучий! Пока с просеки тащили, думали, не доживет. Сейчас воды ему принесу. Проверь перевязку.

Ощущение того, что я живой было очень ярким. Воздух в комнате был душным, но я не мог им надышаться от счастья. Кто-то приподнял одеяло и начал проверять перевязанное плечо, ребра и ноги. Я открл глаза и увидел девушку в запачканном кровью фартуке. На голове была черная косынка. Потрескавшиеся губы, сажа на длинной шее и щеке, большущие черные глаза.

-В таких глазищах можно и утонуть - подумал я. Глазищи пристально осматривали все ссадины и синяки, и вдрг замерли на месте.

- Ну вот.. Все вы, мужики одинаковые.. Здоровые, больные, а все о том же думаете!...

- А ты не смотри туда. Могла бы и порадоваться за меня. Если есть порох, значит, буду жить! Кхе-кхе..

- А я и не расстраиваюсь. - по незагорелому лицу прошелся румянец и в подарок я получил прекрасную женскую улыбку.


Кажется, жизнь продолжалась.

[barabaka]

Прошло несколько недель, как меня полуживого принесли в деревню. Мне повезло, что в бреду я выполз на дорогу и отключился от потери крови. Баба Вера лечила травами и разной лечебной стряпней. Никогда не ел подобной гадости, но мысль о том, что эта вонючая дрянь должна помочь, заставляла все это проглатывать. И действительно, на поправку пошел очень быстро. Я даже привык к этим пожелтевшим стенам. Со временем начал немного вставать и помогать по хозяйству. Не хотелось чувствовать себя нахлебником.

Черноглазая София периодически наведывалась в гости. Кажется, мы стали очень близкими за это время. Когда я встал на ноги, по ночам мы тайно выходили из селения на холмы и сидели под звездами. Еще никогда мне не было настолько свободно и легко. Кажется, все останавливалось в те незабываемые моменты. Нам было хорошо вместе, и я забыл о своем прошлом мире.

Однажды утром я проснулся от лая барбоса в соседнем дворе. Пес был старый, но свой хлеб отрабатывал исправно. Я подбежал к окну. По селению стелился туман и вдалеке слышались мужские голоса. Сердце начало разгонять кровь. Неужели федералы устроили зачистку? В комнату вошла баба Вера. На плечах была наспех накинута телогрейка, а в мозолистых руках был большой амбарный ключ. Она подняла руку вверх и низким голосом пробурчала -Давай на чердак! - я мигом испарился из душной комнаты.

Через пару минут успокоил дыхание. Застегнул молнию курточки. Руки начали дрожать и, казалось, перестал их контролировать. Медленно подполз к маленькому окошку. На стекле проступили капельки воды. Запах сырости сильно бил в нос. Этот запах вернул меня в детство. Я вспомнил, как, еще маленьким, лазил на чердак дедушкиного гаража и, интереса ради, рылся в старых вещах, рассматривал древние полуистлевшие открытки, находил вещи, которые когда-то были кому-то дороги.

Длинным рукавом протер маленькое окошко. Не видно, хоть тресни! Приложил ухо к щели между досками и стал вслушиваться. Паутина обволокла голову, но мне было не до нее. Голоса стали приближаться. В один миг мои зрачки резко расширились. Я узнал голоса наших ребят.

Да они чуть в обморок не попадали, когда я, с ехидным видом, показался в дверях. Ребята бросили на землю оружие и кинулись ко мне.
- Ни..я себе! Барабака? Живой??!!!
- Живее всех на свете! Эй, только осторожно с обнимашками! Ээээ! Хорош-хорош, плечо еще заживает, мне еще детей рожать и дом, ну, это...
-Заживает? Да ты ...Хе-хе.. Ты все время тут был? Твою ж мать! - Сквозь слезы прокричал сержант. Он был высокого роста и крепкого телосложения - Ну, ты чудак-человек! Мы ведь тебя уже похоронили давно, мерзавец! Хе-хе! Иди я тебя за щеки потискаю! Ууу, отьел, как у хомяка!
-Нормальные щеки. Натурпродукт вам - не сухпаек!
-Ты, кстати, мне две бутылки коньяка должен! - улыбаясь возмутился Метис.
Ага,- улыбаясь сквозь слезы, я сделал кислую мину - а Спруту торчу пять бутылок!
-Спрута больше нет. - Сержант опустил голову и, кинув взгляд на забор, потер нос.
- Как? - я закусил губу уставился на него. Ведь еще совсем недавно мы сидели в кузове грузовика, рассказывали анекдоты и без слов понимали друг-друга настолько ясно, намного яснее и ярче, чем в мирное время с самым лучшим другом.
- Снайпер. Две недели уже как прошло.
-А что, молочко есть в доме? - разбавил ситуацию Джек. Он всегда знал что сказать в нужное время.
-Да, сейчас бабу Веру позову, только на землю меня спусти, а?
-Да ладно, успеем еще.

Меня опустили на землю и то и дело, прикрикивая радостные возгласы, похлопывали по плечу. Я был пьян от счастья, смотрел на знакомые и радостные лица, и почти не слышал, что они мне говорят. Мы стояли, смотрели друг на друга кричащими глазами.



Ребята рассказали последние новости. Рассказали, что обстановка накалилась после того, как нами был сбит штурмовик и что повстанцы готовят федералам еще один хороший подарок. Через несколько дней, когда мы с Софией ушли на холмы, я осторожно сказал, что мне надо уходить с отрядом. Ее глаза в миг взорвались тысячей огней и тонкие пальцы крепко вцепились в мои плечи.
-Я тебя не отпущу, слышишь? Не отпущу с ними! Тебя там убьют! - дрожащим голосом прокричала София.

Больше никто не промолвил ни слова. Мы так и стояли, обнявшись до рассвета и смотрели на краснеющий восход. Утром я молча взял вещи, оставил записку и растворился в тумане с отрядом солдат, оставляя глубокие следы на мокрой дороге из глины и песка.

[barabaka]

--------------------------------------------------------------------------------

В лагере устроили праздник и назначили мне внеочередной день рождения. Все подбадривали и говорили о скорой победе. Я улыбался и поддакивал, хотя, мне было не по себе. Я не мог убрать из головы мысли о Софии и дал себе слово, что скоро вернусь за ней. Через несколько дней пришла разведгруппа с пленным майором со смешной фамилией Суходрищев, и доложила о планах федералов перевезти новые ракетные комплексы к северной стороне границы. Изучив всю информацию, было принято решение остановить поезд и, если получится, спустить весь состав с насыпи вниз по ущелью. Я всеми силами рвался в бой и твердил, что уже давно вылечился и ранения были не больше царапин.

Настал день Ч. Четыре наших отряда вышли в направлении железной дороги. Ноги все еще давали знать о себе, но я шел через боль и старался не хромать, чтобы не отправили обратно в лагерь. Мы сделали бросок на 15 километров вглубь территории, контролируемой федеральными силами. В самом начале пути был контакт с противником. Как оказалось позже, это был отбившийся от группы федеральный солдат, заблудившийся в лесу. Цепью пошли в наступление через заросли леса. Раздалась длинная очередь, но мы вовремя успели упасть на землю. Пролетающие пули ножницами скосили сухой куст над головой. Позже я увидел, что был ранен наш паренек. Он был испуган, но лежал бодро. Я подполз и быстрыми движениями перевязал ему руку. Ранение было легким, по касательной. Всем отделением открыли подавляющий огонь по сектору обстрела. Я осторожно приподнялся и тоже начал поливать дальние заросли свинцом. Адреналин с каждым ударом сердца бил черными пятнами по краям глаз. Прошло несколько долгих минут тишины и звон в ушах немного стих. Лес замер в ожидании.

Парень в грязной форме федеральных сил лежал в луже горячей ярко-алой крови, от которой шел белесый пар, улетающий в холодное утро. К лужице уже слетелось много комаров. В его стеклянных глазах, смотрящих в никуда, навсегда отпечатался животный страх. Что он тут делал один? Почему не спрятался, увидев нашу колонну, а героически вступил в бой? У него была длинная рыжая щетина. Наверно, он тут долго блудил по лесам, питаясь ягодами. Из открытого кармана одна за другой высыпалась недоспевшая земляника.
-Хочешь землянички? – спросил сержант.
-С-с-пасибо, Тони, я не голоден. – ответил я и пошел осмотреться вокруг.
-А я поем. - Сержант перекинул в левую руку автомат и наклонился к безжизненному телу. -Эхе-хей - Подняв брови, Тони выгреб себе на ладонь горсть земляники и, не прожевав, выплюнул обратно. -Тьфу, Кислятина какая! - он подкинул оставшуюся в руке землянику и зафутболил тяжелым ботинком падающие ягоды подальше в кусты.

За пять минут привала была вырыта неглубокая яма, куда положили тело солдата и засыпали землей. К обеду дошли до железной дороги, разведали местность. Долго ждали поезд, но тот все никак не появлялся. Третье отделение, в километре от нас заложившее заряды, подорвало железку, и был отдан приказ покинуть позиции. Неожиданно, с фланга появились темные силуэты. Они, видимо, поджидали нас в другом месте, но, услышав взрыв, побежали прочесывать территорию. Подоспели все наши отделения, и начался бой. Бой шел минут пятнадцать. Отделения сверху не давали федералам приблизиться и пара вражеских атак захлебнулась под нашим шквальным огнем. Потеряв четырех бойцов убитыми, противник сделал паузу, в надежде, что их второе отделение зайдет к нам сбоку.
-Альфа, прикрывайте! Мы уходим с насыпи! - прохрипел динамик в ухе.
Мы заняли оборону и приготовились отражать атаку.
-Кот, осторожно, слева! - Фен пытался перекричать звуки выстрелов.

-Кот, уходи, е.. твою мать! - перекатами отодвинулись метров на семьдесят назад и дождались, пока все наши не выйдут из под огня.

Чисто уйти не смогли. В бою на насыпи остался один человек из только вступившего в наши ряды отряда. Еще один был ранен в руку. Перевязав раненого, оперативно отступили и сделали хороший бросок обратно в зеленку. Бежали, сметая все на своем пути, как бегают дикие кабаны в сезон охоты. Отбежав подальше, сделали небольшой привал и расставили круговую оборону. На нашу частоту вышли федералы. В рации еле слышно прошипел голос, - Привет, чегевары! Ну вы и бегаете! Вам за спринт медаль можно дать. Подошвы вибрамовские, небось...
-Массандра, ты что-ль? - с искренней улыбкой сказал Марио. - Так ты ходи, дорогой, к нам и вручи медаль, да? Хе-хе.
-Супер-Марио? Привет, злодей! Ты еще дышишь, падлюка? Наступит час, и я за вами всеми приду! - рация зашипела и связь прервалась.

Ночью мы добрались до лагеря. Все были переполнены эмоциями, но ужасно устали. Я посмотрел на натертые от новых ботинок ноги и завалился спать. Были последние дни этого жаркого лета.

[barabaka]

- Альфа два! Это Скорпионы! Мы под плотным огнем! Как слышите? Альфа два, требуем огневую поддержку!… Альфа два! Это Скорпионы…есть хоть кто-нибудь в эфире?!...
-Товарищ лейтенант, там федералы в эфире сорят. Ведут бой с кем-то….но..но ведь, ни одного нашего отделения там не может быть. Они там что, сами с собой воюют?

Я лежал в полудреме на стопке корематов и досматривал приятный утренний сон. Сквозь дрем были слышны разговоры - редкие фразы врывались, меняя ненавязчивый сюжет сна. Кажется, я летел над большим буковым лесом, а внизу отчетливо виднелись солдаты. С высоты они казались такими маленькими муравьями, не поделившими поляну с соседним муравейником.
Хлопнувшая дверь быстро вернула меня в реальность. Привычные уже стены, запах костра и сырости. В дверь вломился еще один боец соседнего отделения с мокрым лицом и покрасневшими от утреннего холода ушами.
- Товарищ лейтенант, талибы!
Лейтенант посмотрел на часы и потушил сигарету о металлическую тарелку с остатками позавчерашних присохших макарон. – Какие талибы? Откуда? – неспешно взял рацию – Метис, кхе-кхе, что у вас там?
– Хрень какая-то, слышно с помехами. Кто-то на федералов напал. Кажется, у них все отделение положили, но это точно не наши.
- А откуда здесь им взяться, с луны свалились что-ли? – мой голос еще не проснулся и как-то, смешно хрипел, - Это федералы нам цирк устраивают, как пить дать! - неспешно, условным рефлексом я надел бронежилет, взял в руку автомат и вышел на улицу.

Ночью шел дождь, и воздух был переполнен утренней свежестью, если не сказать - пробирающим холодом.

- Как хорошо и приятно дышать. – думал я. В голову загрызлась странная мысль о том, что так ярко можно дышать только перед расстрелом. Вдали за лесом стояли две нефтяные вышки, придающие особый характер общему пейзажу. Уже два месяца наш взвод контролировал эту территорию. Неплохо платили, да и жилось спокойно. Воевали мало - федералы не совались на эти земли. Иногда одолевала скука от однообразия, и мы остужали пыл, делая небольшие вылазки в сторону границы. Весть о неизвестной третьей стороне взбодрила всю нашу базу. От дома к дому начали передвигаться перебежками, нацепили на головы каски. – Ну все – подумал я – начинается!
Вечером меня позвал к себе Марио. Я сразу догадался, что ничего хорошего это не предвещает. - Значит так, Барабака, ты уже матерый хряк, пойдешь завтра с пятым отделением искать этих талибов. Заодно присмотришься к отряду, мне кажется, кто-то из них сливает информацию Массандре.
Приказы не обсуждаются. Пройдя все по пунктам на карте, утром мы выдвинулись в сторону большой вырубки. Уже к вечеру вышли к нужному квадрату.

Шли осторожно, слушали всех и вся, каждый шорох. Вышли к высотке. На той стороне виднелась база федералов. Хорошо укрепленный район с несколькими рядами траншей и дотов. Заняли круговую оборону и начали наблюдать. Через четыре часа раздались выстрелы в нескольких сотнях метров от нас. В наушнике прошипел голос дозорного,
- Барабака, это Кардан, мы нарвались на каких-то хлопцев. Зажаты огнем, не можем отступить, выручайте!
- Срываемся! Это наш дозор с кем-то шалит. – по старой привычке я подержался рукой за крестик на шее.
– Кардан, как слышишь? Что у вас? Сколько противника?
- Не знаю, много,..очень много! Какие-то не здешние, даже негров видел.
- Держитесь, сейчас будем. Мы бежали, как дикие животные на свет ослепительных фар. Адреналин бил в виски, а чувства обострились в несколько раз. В дергающемся от отдачи прицеле упал первый человек, второй, третий. А сколько их было до того и после? Бой был коротким. Наш удар с фланга был для них сюрпризом. Уцелевший противник отступил и занял выжидающую позицию. Наша разведгруппа потеряла одного бойца. Это был новичок, всего неделю как вступил к нам в ряды. Именно к нему я и присматривался больше всех.
Мы думали, что это он работает на федералов. Но на нет и суда нет. Парень был мертв.

Очень скоро раздались выстрелы в стороне федеральной базы. Лес зашумел хрустом веток и человеческими голосами. Противник перешел в открытое наступление по всем флангам. Нам пришлось с боем сдать позиции и отступить на вырубку. Мы были зажаты между федеральной базой и неизвестной третьей стороной.
- Наемнички, это вы, засранцы? Я милого узнаю по походке, хе-хе – в рации захрипел знакомый голос. – Ребята, я не знаю, насколько правильно поступаю, но предлагаю вам перемирие. У нас сейчас общий противник, их много и врознь мы не сможем удержаться. Останетесь на вырубке - останетесь там навсегда. Давайте к нам, мы не откроем по вам огонь и не будем брать в плен. Даю слово офицера! Сейчас мы делаем общее дело.
- Я не могу сам принять такое решение, – я действительно не знал, как именно поступить. Губы пересохли и потрескались. Лицо посекло щепками от простреленных рядом сосен.
- Крюгер и Барабака, это Суфаев. Я слышу ваш разговор. Значит так, Барабака, если чувствуешь, что кранты, бери условие федералов. Делай по усмотрению, но я бы не стал доверять этим собакам.
Под огнем противника мы подползли к укрепрайону. До первой огневой точки оставалось метров пятьдесят. Федералы со всех стволов открыли прикрывающий огонь и на крики - бегом, вашу мать! - мы спринтом ворвались в федеральные траншеи. На удивление, никто из них не собирался нас убивать. Мы оценивающе посмотрели друг на друга с ног до головы и, молча, заняли оборону первой траншеи.
- Откуда их столько? – спросил дрожащим голосом рядом стоящий федеральный солдатик. Их пулеметный расчет из молодых срочников, казалось, должен был уже давно расплавиться вместе с захлебывающимся пулеметом.
- Так, - думал я, - вот тебе и цирк.

Противник не переставал обстреливать наши позиции. На пол секунды высовываешь голову, стараешься запомнить местоположение врага. Пригибаешься, выжидаешь, пока пролетит струя свинца по земле и мешкам с песком, потом делаешь то же самое, выпуская короткую очередь в сторону движущихся силуэтов. Оглушительные выстрелы со всех сторон, свист в ушах, едва слышные крики солдат.



Талибы нападали волнами. Каждая волна оставляла в наших окопах все больше убитых и раненых. Сколько погибло противника, мы даже не считали. Одним словом, их там была целая орда! Кажется, некоторые из них были под действием какой-то наркоты. До сих пор помню перекошенное лицо одного из них. Он подобрался поближе к нашим позициям, потом просто встал и начал бежать на нас, стреляя в разброс, выкрикивая какие-то непонятные фразы. Я быстро поймал его в прицел и сделал одиночный выстрел. Потом еще один. Нет, я четко видел, что попадаю в него, но он бежал, как заколдованный. В истерике, я зажал спусковой крючок и выпустил пол обоимы, целясь в шею и голову.
–Ааа!!! Ну, давай же, умирай!! – мой голос был сорван окончательно. Человек на секунду остановился и упал.

Аптечка была всегда при мне и, минут через двадцать, я едва успевал подползать к раненым бойцам, колоть морфин из шприц-тюбиков, наскоро бинтовать и еще корректировать огонь одинокого федерального миномета. Визг и стоны раненых, резкий запах пороха, горячего металла, мочи и дерьма. Да какого там….на войне так пахнет страх и только так он может пахнуть. Да, многим новичкам действительно было страшно. Это вряд ли вызовет улыбку, особенно у тех, кто хоть раз побывал в прицеле, окрасив волосы в белое. Признаюсь, в свой первый минометный обстрел я тоже изрядно намочил штаны, добротно и совершенно бесплатно. И тогда, сидя в федеральной траншее, у меня ужасно трусились колени, а сердце вылетало из груди.


Меня улыбают фильмы о войне, где все героически бегают по передовой, твердо держат в руках оружие и голос у всех такой уверенный, и громкий. Да вранье это все! Ты превращаешься в животное, осипшее, дикое, загнанное в обстоятельства животное, которое хочет жить и тут уже не до сентиментальностей или глупых мыслей, типа, - Ой, описался! Боже, какой позор, что наш командир-то подумает? - да никто так не думает. В суете боя смотришь на самого смелого бойца и скользящим взглядом замечаешь его мокрые штаны, и это говорит о намного большем, чем, что только можно передать словами. Мы все прекрасно понимали и никогда не говорили об этом.
У меня закончились боеприпасы и, только тогда я оглянулся, осознавая, что больше в этой траншее нет никого. Все погибли или тяжело ранены. Стрельба утихла. Талибы, зализывая раны, откатились назад.



Воспользовавшись моментом, перебежал из траншеи в большой круглый окоп с импровизированной крышей из досок и бронежилетов. Окоп был глубоким. Я с хрустом приземлился на толстый ковер из гильз. В середине было два солдата. Третий, без признаков жизни, лежал лицом в гильзах.



А лет через пятьдесят или сто, какой-то мальчик найдет в земле какую-то из этих гильз. Что она ему скажет? Подумает, - наверное, здесь когда-то была война, - вытряхнет с нее землю и положит у себя дома в коробку с электронными солдатиками. Он никогда не поймет, с какой, возможно, ненавистью эта гильза выплюнула из себя свинцовую пулю со стальным сердечником в сторону еще живого человека.

- Что у вас с патронами? – Казалось, они меня проигнорировали или просто не слышали. Я подошел ближе и закричал что есть силы,
- Патроны есть?!!
- Хватает еще, - Его зрачки были расширены, а с ушей шла кровь.
- А с этим что?
- Двухсотый..
- Тогда я возьму его автомат. Передай своим по рации, что там, на переднем фланге, раненые остались. -Я посмотрел в бруствер и четко увидел летящую в нашу сторону гранату. Граната ударилась об импровизированную крышу и упала в полуметре сзади от окопа.
- Граната! – закричал я и обеими руками толкнул солдат лицом в дно окопа, а сам упал сверху. Секунда, две, вечность, взрыв и свист в ушах.

- Живые?

- Что?
- Все нормально, воюем! – На секунду я задумался. Ведь, возможно, я только что спас своих самых заклятых врагов. Но мы продолжали вести бой плечо о плечо и даже, порой, улыбались друг другу. Прошло еще сорок минут. Нас в окопе осталось двое. У меня заклинил автомат, да и у сержантика закончились патроны. Вдруг, в окоп ввалилось непонятное тело, похожее на лешего в хитро-придуманном камуфляже. В руке у него был красный штык-нож. На кровавое лезвие налип слой песка и сосновые иголки.
- Спокойно, свои! - младший сержант безразлично посмотрел в его сторону,
- Злюка, ты где был?
- Да к арабам в тыл лазил. Автомат из строя вышел, пришлось ножом резать. Кажись, девятерых положил.
– Он вытер нож об колено, снял каску и бросил на дно окопа. Из каски густым туманом испарялся горячий пот. Я впал в ступор. Мне показалось, что вечно можно смотреть не только на огонь и воду, но и еще на лежащую в окопе каску.

[barabaka]

Через несколько минут я связался с нашими, доложил обстановку и потери.
- Барабака, как слышишь, постарайся уйти с базы!
- Это будет очень сложно, нас тут обложили со всех сторон.
- Делай, как я говорю, постарайтся… - связь прервалась, батарея рации окончательно села.
Мы перебежали в центральный окоп. Там было около десяти уцелевших солдат и офицеров. Все изучающее смотрели на меня. Один из офицеров не выдержал, гляда на меня бессмысленными глазами - Хорошая экипировка у вас, гляжу. Откуда берете?
- Да все оттуда же - недоверчиво кинул взгляд на его начищенную бляху на ремне.
- Ааа… понятно. Спасибо, что помогли нам. Раненых мы ваших подлатаем и позже передадим, а тебя отпустим, не бойся. Начало темнеть. Мы стащили мертвых в одну большую кучу, а раненых перенесли в центральный окоп. Сидели по краям, ели тушенку, травили пошлые шутки, смеялись.
- Движение на два часа! – тихо сказал кто-то из солдат. Мы кинули консервы и взяли в руки оружие. Недалеко от базы задымили дымовые шашки, все затянуло белой пеленой и послышался до боли знакомый свист. По нашим позициям начали долбить мины. Вжавшись в песок всем своим нутром, я пытался разглядеть хоть что-нибудь в этом тумане. Послышались голоса и выстрелы. Мы открыли ответный огонь вслепую и на слух. Я оглянулся и в этот же момент увидел, как в одного офицера попала граната и тут же взорвалась. Я тут же вывернул весь свой тушеночно-макаронный ужин на песок и на себя, и начал хаотично стрелять в туман. Кажется, в тот момент у меня впервые снесло крышу и рассудок. Еще несколько взрывов и, мне показалось, я остался один. Вдруг, в прицеле появился размытый силуэт. За доли секунды до выстрела я узнал знакомое лицо, но все равно нажал на курок. Пуля попала в бронежилет, солдат упал на спину и, страшно матерясь, перекатился за дерево.
- Кот!? Это ты? Это Барабака!!
- Барабака мертв!
- Вы что с ума сошли, #^$%^&? Тут в окопах полно наших раненых!!
- А что ты там делаешь у федералов?
- Против талибов воюю, $^##&^$^, #^%& #%^#&#! !!!
- Сейчас, подожди! Метис, прекратить огонь, на базе наши!

Мы сидели в блиндаже, на столе горела керосинка.
- Да пойми ты, мы потеряли связь с вами всеми и решили, что федералы вас порешили.
- У меня рация села. Раненых вы только их не добивайте. Они к нам по-честному отнеслись.

- Хорошо. А высотка-то теперь наша. Хе-хе. – Марио опрокинул внутрь пол кружки спирта, и мы вышли наружу. Небо было звездное, ярко светила луна. Черным дымом догорали конструкции когда-то федерального укрепрайона. Воздух был едким от гари. Я смотрел на свои грязные пальцы и был благодарен судьбе, что я еще есть. А где-то там вверху, должно быть светила моя звезда.

На следующий день мы позаботились о раненых. Мертвых сложили в одну большую братскую могилу. Талибов похоронили отдельно. Вышедшие вслед за противником отделения, уничтожили остатки их отрядов. Мы до сих пор не знаем, что они тут делали и как смогли пробраться на эти земли незамеченными, и в таком количестве. Я вернулся на нашу базу, снял грязные ботинки, пропитанную гарью и чужой кровью форму и лег на свое место. Проспал так двое суток, периодически просыпаясь от кошмаров.

Кошмары и сейчас, порой, преследуют меня во сне. Каждый раз я просыпаюсь и не могу надышаться.

[barabaka]

Через три месяца после боя с талибами я вернулся в село, где когда-то родился второй раз. Наша развед-группа как раз проходила через этот квадрат. Осмотрели высотки, выждали ночи и вошли в село.

Я весь был в предвкушении встречи с Софией. Так много хотелось сказать, - Теперь все должно было быть по-другому. Заберу ее с собой и мы никогда больше не расстанемся! - странно, в селе не было собак. Калитка во двор была открыта. На лавочке сидела баба Вера, - Чего вам опять надо? – руки сжались в кулаках, а глаза пристально смотрели на наше оружие.
- Теть Вера, это же я, - я положил автомат и снял рюкзак, - что случилось, где все?
- Ваши приходили. Убили многих.
- Кто наши? Кто приходил? Да что случилось же? – я кинул взгляд на темное окно Софии. Раньше там всегда горел свет.
- Люди Суфаева - точно ваши, я их давно знаю. Некоторые родом из нашего села.
- Где София? – я бросился к ее двери.
- Поздно бежать, мой мальчик. Нет ее больше.
В один миг все перевернулось в голове. Я не хотел верить ни во что.
- Что с ней? – старуха посмотрела на большой холм, куда мы когда-то любили ходить с Софией. На холме в лунном свете чернел тонкий деревянный крест, обложенный круглыми камнями. - Она каждый день ходила туда, тебя ждала. Теперь она там будет всегда. Присядь, в ногах правды нет.
Я сел рядом, - Говори же, не молчи! Что случилось!?
- Люди ваши пришли несколько дней назад, начали бесчинства творить по селу. Кто перечил, просто расстреливали. Красавица она была. Тебе не нужно знать, что они с ней сделали. Прими, как есть. Я скажу тебе их имена…

Мир опрокинулся. Мы не могли поверить своим ушам, но факты говорили за себя. Один из наших отрядов действительно проходил здесь в тот день и это были именно те, на кого указала баба Вера. Я сопоставил все это с данными наших информаторов и понял, что они не блефовали. Многие вещи делались за нашей спиной. Высокая идея, за которую мы боролись, банально превратилась в лживый сценарий. Так оно и есть. Наши ребята были в растерянности, не зная, что же нам делать дальше. Как только приближенные Суфаева узнают, что мы были в этом селении, наши дни будут сочтены. Мои руки жаждали мести.

- Ребята, они должны возвращаться на базу по другой стороне ущелья. У нас есть возможность их перехватить, пока они не добрались до лагеря. Нас всего пятеро, но выхода нет. Надо сообщить Марио, он ведь тоже не в курсе. – Все молча кивнули и отряд сразу же выдвинулся наперерез нашему новому врагу. Теперь я понял, кто дал приказ атаковать федеральную высотку, зная, что на ней были мы.

Через несколько часов на связь вышел Кош.
– Злодеи Кошу, прием.
- Барабака на связи, прием.
- Ребята, мы вскрыли заговор, но успели наследить. Мак - предатель. Марио был расстрелян. Отряд Икрамова идет вам на встречу, чтобы уничтожить вас. Не возвращайтесь в лагерь. Мы уходим отдельными группами, держитесь…- связь прервалась и больше никто не выходил на этот канал.

***

На дороге лежало восемь убитых бойцов. Мы грамотно разместили секрет и использовали эффект неожиданности. Остальных взяли живыми.
- Эй, братишки, вы что? Зачем своих убиваете, а? Что мы вам сделали? – пятеро связанных солдат, тяжело дыша, лежали лицом вниз на обочине.
- Мы уже все знаем, - солнце красным кругом садилось за деревья по ту сторону леса и уже начало темнеть.
- Ааах, шайтан! Кто вам сообщил?! Да сгорит земля, на которой ты родился, щенок! – он прекрасно понимал, что это конец. Мы все это понимали.
- Я знаю про тебя еще кое-что. Это ты со своими орлами в селе был. Что ты с молодой девушкой сделал?!
- То и сделал, а тебе какое дело? – на его лице воцарилась ехидная улыбка и расширились зрачки, – он прекрасно знал про Софию, и про то, как она мне дорога.

Я закрыл глаза и сделал большой вдох. Потом достал пистолет и упер холодный ствол в его лоб.
- Ты ничего не хочешь сказать?
- Я уже все сказал, - его голос был спокоен. Он открыто посмотрел мне в глаза, - не томи, нажимай, я это заслужил.
- Принимаю, - мы смотрели друг другу в широко открытые глаза, как в две пропасти, не моргая и совершенно непринужденно…

Стая птиц взвилась над лесом. Потом, снова. И еще три громких эха.

Мы уходили на запад. Все было перечеркнуто раз и навсегда. Свои люди помогли с деньгами, одеждой и документами. Теперь мы расходились поодиночке. У каждого теперь своя жизнь и вряд ли мы когда-нибудь увидимся.

***

Садится заряд телефона. Еще хватит на пару часов музыку послушать. Ну и пусть – она больше вряд ли понадобится. Плевать на правила, не буду выключать, пока не сядет. – Вы не против, если я чуть позже откину спинку назад? Нет? Ага, спасибо.

Вчера долго не мог заснуть. Не думал ни о чем, просто смотрел в стену.

Наушники отличные. Пока ехал в автобусе, смотрел на утренние улицы этого города. Сонные прохожие шли под зонтиками на работу по мокрому неубранному асфальту. У рюмочной собрались беззаботные мужики, с утра заливаясь счастьем. Белый пар из канализационных люков, дворовые собаки прячутся под балконами. Рекламные плакаты с лицами опальных политиков федерации и бессмысленными лозунгами, дворник в ярко-оранжевой жилетке и большой метлой - какое-то это стало родное. Но я ведь больше никогда это не увижу. Даже как-то жалко, что они тут все остаются.

Набираем скорость. Висок бьется о дрожащее стекло. Капельки воды медленно сползают в сторону - такие непредсказуемые и, даже смешные. На краях глаз тоже проявились маленькие соленые капельки слез - слез радости, счастья, спокойствия, переживания, страсти, горечи за прошлые ошибки, сладости ожидания неизвестного. Крепко сжались челюсти и руки в кулаках, и резко расслабились. Все.

Оторвались и, накренившись, разворачиваемся. Вот он, большой муравейник. Странно, что нет жалости к тому, что вижу его в последний раз. Наоборот, это ведь завершение пройденного этапа. Надо отпускать и идти дальше. Только теперь все будет иначе, по-другому. Это будет что-то новое, не знаю, что, но обязательно – хорошее.

Надо позвонить маме.

[Cis(Кис)]

Барабака, зачетнейшее чтиво, но думаю, не завершенное. Изволь поведать нам как ты перебрался за океан, обустроил тихую провинциальную жизнь, но так и не смог простить людям Суфаева сделанного. В один хмурый день ты проснулся и понял, что не можешь жить без войны и пошел в ближайший вербовочный пункт Ю.С.Арми и как спеца по Республике тебя сразу же командировали сюди... Рассказывай-рассказывай, уверен, народу интересно, что произошло за эти 4 года.

[barabaka]

Утреннее солнце пробилось сквозь окно. За стеклом весело поблескивала порванная паутинка и дул легкий теплый ветер из открытой двери. Соседка баба Варя вела коров на водопой. В комнате летали мухи, пахло свежим хлебом и вареной картошкой. Затхлая простыня пахла родным домом. Он так давно мечтал вернуться сюда. Все было знакомо и любимо.

- Вадик, просыпайся, - нежным голосом сказала мама, - Вадик. Слышишь? Вадик, еб твою мать!

Он открыл глаза и провалился из мягкого сна в темную ячейку своего окопа. С неба уже второй день лился дождь, и все сидели по колено в воде, выгребая ее котелками. Грязная, в земле и глине рука теребила его за плащ-палатку, - Просыпайся, наша очередь! – хрипло прошипел дядя Гриша. Так его называли все. Дядя Гриша был самый старший из взвода еще юных ребят. Ему было двадцать восемь, - Гляди в оба, вот твой сектор, не высовывайся, -он тихо показал мозолистой рукой на край березовой рощи, отрезок изрытого минами поля и болотистую топь.

- Эх, зря мы каски на марше выбросили. - Пробормотал про себя Вадим и аккуратно вычерпнул немного грязной воды, загребая котелком с остатками позавчерашней каши на закругленных алюминиевых краях.

В дырявых сапогах было холодно. На ногах размокли волдыри и превратились в месиво. Но он больше волновался за бережно хранимое в гимнастерке письмо из дома и фотографию Светки из параллельного класса. До войны он носил ее ранец из школы до дома и обрывал соседские цветы, чтобы утром принести их к первому уроку и тайно положить на ее парту. Как бы он хотел вернуться обратно в сорок первый.

Дождь смолкал и поменялось направление ветра. Теперь он дул с поля, и Вадим закрыл нос рукавом. С поля несло болотом, разлагающимися телами и дерьмом. От мертвых всегда пахло дерьмом, причем от немецких солдат пахло больше. Видимо, ели они чаще, чем ребята ватных полосатых бушлатах.

Широко открытыми глазами он смотрел вперед через выложенный из камней бруствер. Трехлинейка была бережно зажата в руке и спрятана от дождя. В пенале на ремне лежало тридцать четыре патрона и еще пять в самой винтовке. Еще вчера их было пятьдесят.
- Одиннадцать выстрелов. Интересно, я попал хотя бы раз? – печально посмотрел он на болото.

Вчера все с криком бежали туда. Он кричал от страха. Падал, вставал и снова падал в этой грязи. Это было так глупо идти в атаку на открытом поле прямо на летящий свинец. Шестьдесят четыре человека так и остались умирать в этой воде. Смерть в грязи под холодным февральским дождем – это даже не снилось в плохих снах.
А как горды’ собой все были, отправляясь в закрытых вагонах эшелонами на запад. Где все эти бравые марши по учебке, песни и лозунги политруков?

- Тридцать девять патронов, угловатый штык и триста двадцать… нет, а сколько же нас осталось? Сколько раненых вчера утащили на переправу, и успею ли я выстрелить все? – он уже не плавал в романтичных мечтаниях, а знал и был готов к тому, что сегодня может быть его последний день. А день – это так много, когда сутками киснешь в холодной жиже. Они все мечтали, чтобы наступил день и, хоть на минуту, появилось солнце, ведь ночи здесь были ужасно холодные.

- Сейчас на пять секунд закрою глаза. Хотя бы чуть-чуть, - Он незаметно провалился в сладкий дрем и неизвестно, сколько бы проспал в неудобной позе, если бы не сдавленный хриплый звук где-то справа. Сквозь небо мелькнула тень и еще одна. По сторонам послышалась возня, и через миг на него навалилось тяжелое тело, пытаясь вонзить большой немецкий нож. От неожиданности он потерял равновесие и наклонился в сторону. Нож, хрустя, вошел в вязкую землю и камни. Винтовка стояла прикладом в воде и, когда Вадим опустился на дно, замерзшие пальцы машинально сняли предохранитель и спустили курок. Тяжелое тело свалилось сверху. По сторонам начались крики и стрельба.
- Прозевал, - подумал Вадим, - Это я прозевал…
Небо вспыхнуло осветительной ракетой. Вадим свалил тело солдата набок и выбрался наверх, упав в воду, судорожно цепляя штык на ствол своей винтовки. Тело сжалось от страха, он поднялся и пригнувшись увидел, что немецкие солдаты уже на второй линии. Он бежал туда. Все смешалось. Обернувшись, он увидел, как совсем рядом бегут и немцы и наши, как в каком-то марафоне.

- Его дыхание захлебнулось и истошным низким криком он заорал, - Стоять!! Ни шагу назад!! – В миг он развернулся и побежал обратно, против шерсти. Он ничего не понимал, лишь ловко изворачивался, бил штыком и кричал – Это я виноват! Это все я!!!

За спиной в унисон доносились русские маты и немецкая ругань! – Вспышки осветительных ракет сменяли одна за другой, и истошным ревом начался минометный огонь.

Немецкая атака превратилась в отступление и, как в каком-то странном кино, все побежали в другую сторону. Первыми бежали немцы, а за ними, молча бежали наши ребята. Но это было где-то далеко позади, а пока, забежав на край болота, он упал в свежую воронку от разрыва. Впереди лежало несколько сваленных друг на друга тел, в которых гулкими ударами, застревали летящие с немецких позиций пули, спасая его от такой же участи. Вода быстро заполнила дно воронки. Заняв позицию он, пригибаясь, поймал в мушке силуэты блестящих касок, и сделав пять быстрых выстрелов, переполз в другую воронку.

- Тридцать три, - Он увидел десяток угловатых силуэтов, спешно бегущих обратно, на сторону немцев и, хлюпая сапогами, ринулся за ними. Где-то сзади с нарастающим криком накатывал мат. Оглянувшись, он увидел, как остатки роты с дикими криками идут в очередную атаку. Это было какое-то сумасшествие. Опять начался дождь.

Он не помнил, как оказался на вражеских позициях, лишь ловко изворачивался, стрелял в упор и бил штыком. Его сознание вернулось, когда перед собой он увидел советскую форму и окоченевшие руки вовремя остановились, чтобы не заколоть своего.
- Дошли!!! – лицо скривилось сумасшедшей улыбкой. Забежав в следующую траншею, он узнал Леньку Удальцова и Серегу, чью фамилию всегда забывал. Никогда в жизни он не был так рад видеть своих друзей. Они вместе собирались пойти в училище, но вместе попали на войну. А на прошлой неделе они дали друг другу обещание всегда быть рядом, всегда быть друг за друга и обязатеьно вместе дойти до Берлина! - Только вместе, все, как один! - любили они говорить перед дракой с мальчишками из соседнего двора.

В сером свете он едва разглядел, как сзади Сереги и Леньки упала немецкая граната с выдернутым шнуром. Они еще смешно называли ее «колотушкой».

Вадим не знал, что кричать и что делать, а лишь прыгнул вперед, вдавив своей грудью гранату в глубокую грязь.

Он опустил голову в воду и издал дикий крик. Это был крик из глубины души, крик отчаяния и радости, как буд-то он прожил свои девятнадцать лет только ради этого.

Утреннее солнце пробилось сквозь окно. За стеклом весело поблескивала порванная паутинка и дул легкий теплый ветер из открытой двери. В комнате летали мухи, пахло свежим хлебом и вареной картошкой. Затхлая простыня пахла родным домом. Он так давно мечтал вернуться сюда.

- Вадик, пора вставать! Просыпайся!! Ну что же ты? Тебе опять кошмары снились?

Голос отдалялся в никуда, превратившись в маленькую вспышку где-то воон там. Видите?

[Турист]

Приз читательских симпатий без сомнения твой!
маленькое уточнение - земляника созревает в июне...