[barabaka]

- Альфа два! Это Скорпионы! Мы под плотным огнем! Как слышите? Альфа два, требуем огневую поддержку!… Альфа два! Это Скорпионы…есть хоть кто-нибудь в эфире?!...
-Товарищ лейтенант, там федералы в эфире сорят. Ведут бой с кем-то….но..но ведь, ни одного нашего отделения там не может быть. Они там что, сами с собой воюют?

Я лежал в полудреме на стопке корематов и досматривал приятный утренний сон. Сквозь дрем были слышны разговоры - редкие фразы врывались, меняя ненавязчивый сюжет сна. Кажется, я летел над большим буковым лесом, а внизу отчетливо виднелись солдаты. С высоты они казались такими маленькими муравьями, не поделившими поляну с соседним муравейником.
Хлопнувшая дверь быстро вернула меня в реальность. Привычные уже стены, запах костра и сырости. В дверь вломился еще один боец соседнего отделения с мокрым лицом и покрасневшими от утреннего холода ушами.
- Товарищ лейтенант, талибы!
Лейтенант посмотрел на часы и потушил сигарету о металлическую тарелку с остатками позавчерашних присохших макарон. – Какие талибы? Откуда? – неспешно взял рацию – Метис, кхе-кхе, что у вас там?
– Хрень какая-то, слышно с помехами. Кто-то на федералов напал. Кажется, у них все отделение положили, но это точно не наши.
- А откуда здесь им взяться, с луны свалились что-ли? – мой голос еще не проснулся и как-то, смешно хрипел, - Это федералы нам цирк устраивают, как пить дать! - неспешно, условным рефлексом я надел бронежилет, взял в руку автомат и вышел на улицу.

Ночью шел дождь, и воздух был переполнен утренней свежестью, если не сказать - пробирающим холодом.

- Как хорошо и приятно дышать. – думал я. В голову загрызлась странная мысль о том, что так ярко можно дышать только перед расстрелом. Вдали за лесом стояли две нефтяные вышки, придающие особый характер общему пейзажу. Уже два месяца наш взвод контролировал эту территорию. Неплохо платили, да и жилось спокойно. Воевали мало - федералы не совались на эти земли. Иногда одолевала скука от однообразия, и мы остужали пыл, делая небольшие вылазки в сторону границы. Весть о неизвестной третьей стороне взбодрила всю нашу базу. От дома к дому начали передвигаться перебежками, нацепили на головы каски. – Ну все – подумал я – начинается!
Вечером меня позвал к себе Марио. Я сразу догадался, что ничего хорошего это не предвещает. - Значит так, Барабака, ты уже матерый хряк, пойдешь завтра с пятым отделением искать этих талибов. Заодно присмотришься к отряду, мне кажется, кто-то из них сливает информацию Массандре.
Приказы не обсуждаются. Пройдя все по пунктам на карте, утром мы выдвинулись в сторону большой вырубки. Уже к вечеру вышли к нужному квадрату.

Шли осторожно, слушали всех и вся, каждый шорох. Вышли к высотке. На той стороне виднелась база федералов. Хорошо укрепленный район с несколькими рядами траншей и дотов. Заняли круговую оборону и начали наблюдать. Через четыре часа раздались выстрелы в нескольких сотнях метров от нас. В наушнике прошипел голос дозорного,
- Барабака, это Кардан, мы нарвались на каких-то хлопцев. Зажаты огнем, не можем отступить, выручайте!
- Срываемся! Это наш дозор с кем-то шалит. – по старой привычке я подержался рукой за крестик на шее.
– Кардан, как слышишь? Что у вас? Сколько противника?
- Не знаю, много,..очень много! Какие-то не здешние, даже негров видел.
- Держитесь, сейчас будем. Мы бежали, как дикие животные на свет ослепительных фар. Адреналин бил в виски, а чувства обострились в несколько раз. В дергающемся от отдачи прицеле упал первый человек, второй, третий. А сколько их было до того и после? Бой был коротким. Наш удар с фланга был для них сюрпризом. Уцелевший противник отступил и занял выжидающую позицию. Наша разведгруппа потеряла одного бойца. Это был новичок, всего неделю как вступил к нам в ряды. Именно к нему я и присматривался больше всех.
Мы думали, что это он работает на федералов. Но на нет и суда нет. Парень был мертв.

Очень скоро раздались выстрелы в стороне федеральной базы. Лес зашумел хрустом веток и человеческими голосами. Противник перешел в открытое наступление по всем флангам. Нам пришлось с боем сдать позиции и отступить на вырубку. Мы были зажаты между федеральной базой и неизвестной третьей стороной.
- Наемнички, это вы, засранцы? Я милого узнаю по походке, хе-хе – в рации захрипел знакомый голос. – Ребята, я не знаю, насколько правильно поступаю, но предлагаю вам перемирие. У нас сейчас общий противник, их много и врознь мы не сможем удержаться. Останетесь на вырубке - останетесь там навсегда. Давайте к нам, мы не откроем по вам огонь и не будем брать в плен. Даю слово офицера! Сейчас мы делаем общее дело.
- Я не могу сам принять такое решение, – я действительно не знал, как именно поступить. Губы пересохли и потрескались. Лицо посекло щепками от простреленных рядом сосен.
- Крюгер и Барабака, это Суфаев. Я слышу ваш разговор. Значит так, Барабака, если чувствуешь, что кранты, бери условие федералов. Делай по усмотрению, но я бы не стал доверять этим собакам.
Под огнем противника мы подползли к укрепрайону. До первой огневой точки оставалось метров пятьдесят. Федералы со всех стволов открыли прикрывающий огонь и на крики - бегом, вашу мать! - мы спринтом ворвались в федеральные траншеи. На удивление, никто из них не собирался нас убивать. Мы оценивающе посмотрели друг на друга с ног до головы и, молча, заняли оборону первой траншеи.
- Откуда их столько? – спросил дрожащим голосом рядом стоящий федеральный солдатик. Их пулеметный расчет из молодых срочников, казалось, должен был уже давно расплавиться вместе с захлебывающимся пулеметом.
- Так, - думал я, - вот тебе и цирк.

Противник не переставал обстреливать наши позиции. На пол секунды высовываешь голову, стараешься запомнить местоположение врага. Пригибаешься, выжидаешь, пока пролетит струя свинца по земле и мешкам с песком, потом делаешь то же самое, выпуская короткую очередь в сторону движущихся силуэтов. Оглушительные выстрелы со всех сторон, свист в ушах, едва слышные крики солдат.



Талибы нападали волнами. Каждая волна оставляла в наших окопах все больше убитых и раненых. Сколько погибло противника, мы даже не считали. Одним словом, их там была целая орда! Кажется, некоторые из них были под действием какой-то наркоты. До сих пор помню перекошенное лицо одного из них. Он подобрался поближе к нашим позициям, потом просто встал и начал бежать на нас, стреляя в разброс, выкрикивая какие-то непонятные фразы. Я быстро поймал его в прицел и сделал одиночный выстрел. Потом еще один. Нет, я четко видел, что попадаю в него, но он бежал, как заколдованный. В истерике, я зажал спусковой крючок и выпустил пол обоимы, целясь в шею и голову.
–Ааа!!! Ну, давай же, умирай!! – мой голос был сорван окончательно. Человек на секунду остановился и упал.

Аптечка была всегда при мне и, минут через двадцать, я едва успевал подползать к раненым бойцам, колоть морфин из шприц-тюбиков, наскоро бинтовать и еще корректировать огонь одинокого федерального миномета. Визг и стоны раненых, резкий запах пороха, горячего металла, мочи и дерьма. Да какого там….на войне так пахнет страх и только так он может пахнуть. Да, многим новичкам действительно было страшно. Это вряд ли вызовет улыбку, особенно у тех, кто хоть раз побывал в прицеле, окрасив волосы в белое. Признаюсь, в свой первый минометный обстрел я тоже изрядно намочил штаны, добротно и совершенно бесплатно. И тогда, сидя в федеральной траншее, у меня ужасно трусились колени, а сердце вылетало из груди.


Меня улыбают фильмы о войне, где все героически бегают по передовой, твердо держат в руках оружие и голос у всех такой уверенный, и громкий. Да вранье это все! Ты превращаешься в животное, осипшее, дикое, загнанное в обстоятельства животное, которое хочет жить и тут уже не до сентиментальностей или глупых мыслей, типа, - Ой, описался! Боже, какой позор, что наш командир-то подумает? - да никто так не думает. В суете боя смотришь на самого смелого бойца и скользящим взглядом замечаешь его мокрые штаны, и это говорит о намного большем, чем, что только можно передать словами. Мы все прекрасно понимали и никогда не говорили об этом.
У меня закончились боеприпасы и, только тогда я оглянулся, осознавая, что больше в этой траншее нет никого. Все погибли или тяжело ранены. Стрельба утихла. Талибы, зализывая раны, откатились назад.



Воспользовавшись моментом, перебежал из траншеи в большой круглый окоп с импровизированной крышей из досок и бронежилетов. Окоп был глубоким. Я с хрустом приземлился на толстый ковер из гильз. В середине было два солдата. Третий, без признаков жизни, лежал лицом в гильзах.



А лет через пятьдесят или сто, какой-то мальчик найдет в земле какую-то из этих гильз. Что она ему скажет? Подумает, - наверное, здесь когда-то была война, - вытряхнет с нее землю и положит у себя дома в коробку с электронными солдатиками. Он никогда не поймет, с какой, возможно, ненавистью эта гильза выплюнула из себя свинцовую пулю со стальным сердечником в сторону еще живого человека.

- Что у вас с патронами? – Казалось, они меня проигнорировали или просто не слышали. Я подошел ближе и закричал что есть силы,
- Патроны есть?!!
- Хватает еще, - Его зрачки были расширены, а с ушей шла кровь.
- А с этим что?
- Двухсотый..
- Тогда я возьму его автомат. Передай своим по рации, что там, на переднем фланге, раненые остались. -Я посмотрел в бруствер и четко увидел летящую в нашу сторону гранату. Граната ударилась об импровизированную крышу и упала в полуметре сзади от окопа.
- Граната! – закричал я и обеими руками толкнул солдат лицом в дно окопа, а сам упал сверху. Секунда, две, вечность, взрыв и свист в ушах.

- Живые?

- Что?
- Все нормально, воюем! – На секунду я задумался. Ведь, возможно, я только что спас своих самых заклятых врагов. Но мы продолжали вести бой плечо о плечо и даже, порой, улыбались друг другу. Прошло еще сорок минут. Нас в окопе осталось двое. У меня заклинил автомат, да и у сержантика закончились патроны. Вдруг, в окоп ввалилось непонятное тело, похожее на лешего в хитро-придуманном камуфляже. В руке у него был красный штык-нож. На кровавое лезвие налип слой песка и сосновые иголки.
- Спокойно, свои! - младший сержант безразлично посмотрел в его сторону,
- Злюка, ты где был?
- Да к арабам в тыл лазил. Автомат из строя вышел, пришлось ножом резать. Кажись, девятерых положил.
– Он вытер нож об колено, снял каску и бросил на дно окопа. Из каски густым туманом испарялся горячий пот. Я впал в ступор. Мне показалось, что вечно можно смотреть не только на огонь и воду, но и еще на лежащую в окопе каску.